О калининградцах: к человечности невозможно привыкнуть

Город — это не только архитектура, это люди. Они создают атмосферу, наполняют пространство настроением, влияют на впечатления. Любить место и не чувствовать созвучия с его жителями — значит существовать во внутренней какофонии. Противоречия истощают силы, поэтому так важно жить среди своих людей на своей земле.

Люди, калининградцы — вторая причина моего переезда в Калининградскую область после «зова земли», как я называю охватившие меня чувства в свой первый приезд в Калининград.

Безусловно, менталитет жителей Пионерского, города-десятитысячника, в котором я прожила два года прежде, чем перебралась в сам Калининград, частично отличается от менталитета горожан полумиллионника, но эти отличия очевидны только для местных. Турист такие мелочи не заметит, да и ни к чему они ему, поэтому, говоря о калининградцах, я говорю о жителях Калининградской области в целом.

Калининградцы — какие они?

Калининградцы мне нравятся. Живя среди них, я чувствую себя в своей стае. Внешне сдержанные и закрытые, они похожи на цветы, которые распускаются в условиях доброжелательности.

Они приветливы, неагрессивны, неконфликтны. Нечасто я встречаю на улицах выпивших людей, да и градус их проспиртованности гораздо ниже, чем у соотечественников из других городов России.

Привыкшая к тому, что жительницы столицы дымят на ходу, меня первое время забавляли курящие калининградки, прячущиеся за углом. Нет, дамы на улицах здесь тоже курят, особенно возле ТЦ «Европа», но больше все же тех, кто стоит в сторонке, не привлекая всеобщего внимания. А вообще, калининградцы мало курят. Когда живешь в Калининградской области постоянно, перестаешь замечать эту особенность. Но летом, побывав в Болгарии, потом в Москве, в Питере и наконец в Серпухове (в 125-тысячном городе в 100 км от Москвы) и вернувшись домой, я заново оценила то, что мой нос здесь редко улавливает запах табачного дыма. Мы ходили с ребенком на Фестиваль уличной еды на острове Канта (на верхнем фото), за 2,5 часа пребывания в окружении калининградцев я видела всего четырех человек с сигаретой в руке. Специально посчитала.

Женщины в Калининграде ярко и стильно одеваются. Безусловно, есть те, кто, надев лосины на толстую попу и прикрыв верх короткой майкой, считает себя в модном тренде, но, если не брать в расчет этих лосинных фиф, у калининградок со вкусом все в порядке. Ни в одном городе России я не встречала столько женщин в платьях и юбках по сезону. Да и палитра тканей разнообразная, живая, солнечная — глаз радуется.

Набережная в городе Светлый, 2017 г.

Калининградцы расчетливы и экономны, поэтому рынок услуг здесь своеобразен. Люди готовы платить за товары и в меньшей степени — за услуги. Бизнесы из сферы услуг, работающие не для удовлетворения первоочередных потребностей, развиваются со скрипом. Красота, здоровье, дети, животные — беспроигрышный вариант, все остальное — под вопросом.

Два года назад меня удивило парадоксальное открытие: в области, где живет почти миллион человек, не удалось найти компанию, которая предоставляет транспорт для квартирных переездов. Лишь год назад свободную нишу заняла одна крупная столичная фирма, услугами которой я и воспользовалась при переезде. Да что там переезды! Найти грузовую доставку стройматериалов до Пионерского оказалось проблемой. А зачем, правда, нужны такие услуги? Можно ведь попросить соседа с «Газелью». 🙂

«Если можешь — сделай сам», — таков, на мой взгляд, девиз калининградца, поэтому меня уже не удивляет, когда врач, находясь в отпуске, «из любви к искусству» качественно шпаклюет стены и идеально клеит обои. Зато психологи, маркетологи да и в целом специалисты из сферы консалтинга здесь не в почете. Даже корректоры не в чести, поэтому пестрят ошибками уличные информационные доски, а в местных печатных изданиях полно орфографических и пунктуационных огрехов. Прочитала недавно «Балтийский альманах», посвященный 750-летию Кёнигсберга, — всплакнула.

Личный вклад жителя в красоту города (Пионерский, 2015 г.)

Калининградцы добросердечны, отзывчивы и готовы прийти на помощь в трудную минуту. Если вы не можете найти улицу, вам подробно объяснят, как добраться, а заодно расскажут еще что-нибудь ценное или проводят до нужного места. Если вы ищете доктора, вам организуют встречу с ним, по цепочке расспросив знакомых. Сломалась машина — узнайте у соседа адрес хорошего автослесаря, нужен сантехник — спросите коллег. В магазине нет необходимого товара — поинтересуйтесь у продавца, и он, движимый желанием помочь, а не законами конкуренции, обязательно вам расскажет, в каком ближайшем магазине он есть. Сарафанное радио в балтийских городах работает быстрее, чем интернет.

Калининградцы бережливы и консервативны. В людях бальзаковского возраста и старше (то есть в тех, кому за 35) нет злого пафоса. И это меня особенно радует. Даже те, кто может себе позволить более дорогой автомобиль, спокойно ездят на 15-летних местных «народных» фольксвагенах, абсолютно не комплексуя по поводу старья. Потому что: «А зачем, меня и эта устраивает, для нашего климата подходящая, и запчасти всегда есть». Незазорно иметь старую машину, покупать недорогие вещи… Незазорно жить просто.

Рыбаки в Светлом, 2017 г.

Правда, в некоторых случаях бережливость и консервативность тормозят прогресс. Новые веяния, например в интернет-технологиях, развиваются в регионе с задержкой: зачем менять, если и нынешнее работает. Когда я вселилась в калининградскую квартиру, интернет в ней был подключен по ADSL, максимальная скорость — 4 Гб, прошлый век! Оптоволокно до нашего дома доползло недавно. И это почти центр города!

Прошлой осенью полтора месяца я ждала книгу из интернет-магазина крупного ритейлера «Книжки и книжечки». Формально интернет-магазин работает, даже заказ подтвердили по телефону, но книга до меня так и не доехала. На изменения, внедрение современных сервисов и новое оборудование надо тратить деньги, но бережливость (или жадность) не позволяет. Однако козырнуть тем, в каких странах Европы побывал, — святое. Эдакое милое провинциальное хвастовство. 🙂

Жители Калининграда и особенно побережья неторопливы, размерены и расслаблены. После шумной и бегущей Москвы я училась заново терпеливо ждать своей очереди в магазине и не отбивать нервно чечетку, пока кассир вальяжно пропускает через сканер продукты, перекидываясь фразами с покупателями. Но, внутренне замедлившись, я начала получать удовольствие от размеренности и неспешности. Люди улыбаются тебе, ты — им. Хорошо ведь! Здесь мало говорят о работе, предпочитая обсуждать путешествия, фильмы, концерты, прогулки, знакомых наконец. 🙂

«Островная» (эксклавная) жизнь сформировала особый менталитет: калининградцы ни от кого ничего не ждут. Они рассчитывают только на себя, и если повезло с друзьями, то и на них. Мне кажется, только в последние годы, когда более-менее наметилась тенденция требовать от властей решения городских вопросов, началось некое подобие диалога управленцев и народа. Правда, пока в основном только на уровне монологов первых и скептических, ироничных и справедливых замечаний вторых.

Однажды на встрече с администрацией Пионерского я спросила: когда же отремонтируют дворовые дороги в достаточно большом для Пионерского микрорайоне? Мне ответили, что они, дескать, забыли вписать наши улицы в план реконструкции, но теперь обязательно… Прошло два года — и только после сентябрьских выборов 2017-го что-то начало меняться на улице Шаманова благодаря депутату Антону Гендриксону. Зато в Пионерском часто менялась власть — не успевали следить.

Терпеливые калининградцы не особо верят в то, что «люди из столицы» могут сделать что-то хорошее для региона. Активистов, стремящихся что-то менять и взаимодействовать с властями, тоже мало. Яркий пример — выборы губернатора со смехотворно низкой явкой избирателей по всему региону в 39 процентов (в Калининграде — 29%). То ли неверие, то ли лень. Гражданская пассивность — это, пожалуй, самое непонятное для меня в калининградцах.

Если есть возможности, не ожидая манны от власть имущих, жители области сами улучшают то, что от них зависит, — локально. Локально, конечно, получается сделать не очень много, ведь надо уложиться в имеющийся семейный бюджет, но даже эта малость заметна. В теплое время года города утопают в зелени и цветах.

Цветы на балконе — приятная мелочь, создающая настроение, 2017 г.

Горожане разбивают симпатичные палисадники возле подъездов на фоне обшарпанных, разрушающихся фасадов домов. Палисадники с цветами — это личный вклад калининградца во внешний вид города, а фасады зданий и ямы во дворах — забота городских властей.

Сначала был только павлин-мавлин, теперь целая орнитологическая станция (Пионерский, 2017 г.)

Для меня цветы на балконах, палисадники с хрюшками и павлинами из бутылок, расписанными под божьих коровок камнями — показатель того, что люди стремятся украшать свою жизнь и город — как могут и насколько позволяют финансовые возможности. А финансы здесь часто поют романсы, если отец семейства не на военной службе, не владелец бизнеса или не в море по полгода (хотя здесь тоже, как повезет). При этом в городе полно дорогих машин, люди хорошо одеты, но не чувствуется разделение на богатых и бедных. Для меня это необъяснимый парадокс.

Калининградские контрасты (улица Вернадского, Калининград, 2017 г.)

Калининградцы трудолюбивы. Делают, что могут. Это главное их отличие от жителей других городов. Если здесь есть покосившийся забор — это значит, что у этого забора физически нет хозяина. В Большой России покосившиеся заборы — печальная норма «хозяйствования». Здесь же норма ухоженные частные дома, цветники возле подъездов и чистые улицы. Даже после того как в 2014 году заметно сократилось число дворников, намного грязнее не стало. Конечно, среди горожан встречаются те, кто портит, ломает, мусорит, ляпает надписи на стены, разбивает остановки — в каждом городе найдутся такие уроды. Печально, что вандалов среди подростков становится больше.

В противовес вандалам есть творцы, создающие красоту

Калининградцы доброжелательны и приветливы. Я не заметила негатива в сторону приезжих и разделения людей по национальному признаку, и причина не только в том, что почти каждый — сам приезжий или из семьи переселенцев. Приезжающие сюда на ПМЖ — другие. Калининград — не то место, куда рвутся на заработки и за амбициями. Калининград — город, куда едут Жить. А когда человек едет жить, осознавая, что от его поведения и поступков зависит будущее его детей, он выстраивает отношения с социумом совсем иначе, он не гадит там, где живет и работает. Переселенцы 2000–2010-х, сознательно выбравшие Калининград, в большинстве своем приехали из городов с плохой экологией или с неподходящей для них эмоциональной средой. Такие люди часто становятся адептами чистоты и порядка, потому что им есть с чем сравнивать, они дорожат обретенными благами.

Золотая осень в парке на улице Яналова, 2017 г.

Не открою Америку, сказав, что качество продуктов, товаров, в целом жизнь объектов инфраструктуры здесь определяют именно отношения. Я не боюсь купить просроченный товар в маленьком продуктовом магазине, продавец всегда предупредит, что у йогурта сегодня истекает срок годности. Мне не страшно кормить ребенка в небольшом кафе — еда наверняка свежая и качественная. На внешний антураж у владельцев не хватает денег, но они прекрасно понимают, что травить долго людей не получится — разорятся. Это в Москве можно дурить годами — всегда найдутся клиенты. Здесь плохая молва разденет до гола, нечестный мелкий бизнес быстро загнется. Нужного мастера проще найти через знакомых, чем через интернет, поэтому в цене личные связи и репутация.

Любимый Балтийск, 2016 г.

Калининградцы в большинстве своем патриоты, и так смешно и грустно становится от того, что их все время пытаются «украсить» ярлыком идолопоклонников Запада и уличить в излишней германизации. Любой воспитанный и культурный человек желает сберечь красоту, преумножить ее, восстановить. И восхищение Кёнигсбергом, немецкими и прусскими историческими объектами, сохранившимися здесь, — это естественное чувство любого цивилизованного, не лишенного души человека, и глупо видеть в этом политическую окраску.

Дом 1906 года постройки на улице Пугачева, 2017 г.

Калининградцы восхищаются красотой и гордятся своим городом. Мы живем на земле с богатым чужим прошлым, нет у нас другой истории на этой земле, кроме советской и немецкой, и было бы странно, гуляя по острову Канта и глядя на Кафедральный собор, восхищаться хрущевками и коробкой гостиницы «Калининград». Мы живем среди европейского колорита и должны ценить, беречь и восстанавливать то, что имеем, в той стилистике, которую диктует история этой земли. Я рада, что путь безликого города у Калининграда остается позади.

Необычное географическое положение региона, хотя и предоставляет возможности путешествовать по всей Европе, не гарантирует этого. Я знаю калининградцев, которые за границей побывали всего пару раз, а некоторые даже Польшу не нюхали, что уж говорить про путешествия по России, такой далекой и дорогой по билетам. При ежемесячном окладе в 20–25 тысяч рублей не каждый может себе позволить всякие европы. Есть и те, кто, наоборот, заглянул в каждый уголок ЕС, но ни разу не посетил Москву и Санкт-Петербург.

Калининград — город, в котором живут в большинстве своем те, кто его любит, ценит, понимает, кто лишен или уже наелся столичной амбициозности. И эта любовь к городу, к этим местам витает в воздухе.

Правда, калининградцы любят пожаловаться на жизнь: на ужасные дороги, дикие пробки, сырой климат, на отсутствие снега зимой (а когда снег наконец выпал, на его присутствие), на зарплаты, пришельцев из правительства… Но стоит — ради эксперимента — начать вторить и соглашаться с тезисами об ужасах климата и убогости города, как калининградец встает в боевую стойку и с запалом начинает расписывать все прелести Балтийского моря и плюсы региона. И вот уже из самого затрапезного места России Калининград в устах собеседника превращается в лучший город на земле. Эту феноменальную метаморфозу отмечают многие туристы и переселенцы.

А еще калининградцы любят Петербург. Многие учатся в северной столице или работают, одни возвращается потом назад, другие остаются в Питере, влюбившись в город, но при этом неизменно сохраняют свою любовь и к Калининграду. Петербуржцы и калининградцы созвучны друг другу по менталитету, хотя, конечно, не идентичны. Созвучность эта, на мой взгляд, заложена на генетическом уровне: и те, и другие пережили блокаду. Петербуржцы — в прямом смысле — в войну, калининградцы — в переносном — после войны. И те, и другие научились рассчитывать только на себя, они ценят дружбу, помощь, соседство. Конечно, нельзя сравнивать ленинградскую блокаду с послевоенной эксклавной жизнью первых переселенцев и немцев, не уехавших из Кёнигсберга, но суть похожа: люди остались одни, без поддержки и помощи извне и вынуждены были выживать, помогая друг другу. Это, мне кажется, во многом определило характеры и отношения.

Когда приезжаешь в Калининградскую область, что-то меняется в сознании. Можно по-разному относиться к Калининграду: он может нравиться, если его принимаешь вот таким, похожим на теплое, уютное и яркое лоскутное одеяло, или не нравиться, если от него ждешь слишком многого, — но равнодушным он не оставляет никого. И дело не только в архитектуре, а в той атмосфере, которую создают жители. И я до сих пор чувствую ее так же остро, как семь лет назад, когда впервые вышла на перрон.

О мелочах и человечности

В 2014 году я с полуторагодовалым сыном отдыхала все лето в Пионерском. Меня настолько поразили люди и их отношение ко мне, что, вернувшись в Москву, мне казалось, будто я попала в морозильную камеру. Поход с ребенком в поликлинику превращался в тест на выживание, а поездка в центр города — в непосильную задачу, потому что в трамвае и метро, если и приходили иногда на помощь, то только женщины. Ребенок, коляска, сумки, лестницы — и одиночество среди тысяч людей. В Калининградской области все наоборот.

Вот что я во время отдыха в Пионерском писала в письме:

Я тут часто размышляю о человечности. О человечности не в масштабах какого-то благотворительного проекта, который открылся и закрылся, или в котором принял раз участие и забыл о нем, а о ежедневной человечности. О днях, прожитых без хамства, злости, косых взглядов, об улыбках прохожих, приветствиях, приятных мелочах, которые делают для тебя незнакомые люди, и тебе хочется ответить тем же, пусть даже не им, а другим…

Хотелось бы сохранить в памяти и в сердце эти частички людского добра, поделиться с кем-то этой «человечной человечностью».

Покупала в магазине себе рюкзак, стоил 700 рублей. Я даю продавцу 700 рублей, а она мне говорит: «С вас 600 рублей, потому что рюкзак немного запылен. Щеточкой пройдетесь, хорошо?»

Купила тушь, вышла из магазина. Догоняет меня продавец и протягивает мне другой тюбик. «Возьмите вот этот, он еще запечатанный, у вас тоже новый, но он распечатанный. Пусть у вас будет совсем новенький».

Гуляли на детской площадке. Володя вцепился в игрушку. А девочке, хозяйке этой игрушки, уже пора уходить. Нам ее оставили поиграть! Только попросили занести «вон в тот магазин и оставить продавцам».

На улице люди улыбаются мне, ребенку. Для меня это такие важные мелочи, оказывается.

Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что водители всегда пропускают пешеходов! Не надо стоять и ждать, когда проедет машина — она останавливается, даже если ты еще не ступил на зебру. Я понимаю, что это езда по правилам, но предупредительность удивляет. В Москве можно долго ждать, когда тебя пропустят.

Я ведь забыла уже, как это — запросто зайти в гости, просто пообщаться, не созваниваясь за две недели (мне, чтобы встретиться с сестрой, надо записываться к ней на аудиенцию чуть ли не за месяц). Это в принципе атмосфера мегаполиса: общаешься с человеком, но не от души к душе, словно пьешь растворимый кофе из пакетика вместо сваренного в турке.

Иной раз спрашиваю себя: а не попадаю ли я в ловушку, не в розовых ли я очках сейчас? Но вот продавец в магазине посмеялся, когда Володя дотянулся до выключателя и выключил свет. Водитель пропустил даже не на переходе. Вот машинист электрички вышел на перрон, чтобы помочь поднять мне коляску с ребенком, потому что поблизости не было мужчин. Вот снова сын трескает за обе щеки вкусное сливочное масло, от которого в Москве воротил нос, а люди на улице нам улыбаются. И отвечаю: нет, вроде не в розовых.

Прошло три года, в моей копилке увеличилось количество историй про человечность. Но самое главное, что я не чувствую себя здесь одинокой и беспомощной. Люди здесь другие — отзывчивые и не испорченные. Они обращают внимание на мелочи, но сами не мелочные. А человечность, в принципе, и состоит из мелочей.

Светлана Кравцова,
ProBaltiku.ru